|
Страницы: [1]
|
 |
|
|
Автор
|
Тема: Ярче Тысячи Солнц (Прочитано 3545 раз(а))
|
|
untitled
Гость
|
 |
Ярче Тысячи Солнц
« Время отправления: Воскресенье16 April 2006г, 18:46:30 »
|
 
|
#1. Ich habe genug
-Обязательно. Хорошо. Пока,- говорю я, и кладу трубку.
На улице солнечно. Наконец-то май. Семь часов - самое время для романтических прогулок где-нибудь в парке. Берёзки-ёлочки, влюблённые пары. Только не надо долго сидеть на лавочках – потом кожа будет зудеть и чесаться. Неприятно, мать её.
Хорошо, говорю я, и кладу трубку. Поворачиваю голову; Оля тихо смеётся. Наверное думает, что сумела приковать меня к своей щели навсегда. Одним-единственным сеансом качественной копуляции.
Глупая шлюшка.
-Кто звонил? Любовница?- спрашивает она, игриво.
-Ну, типа того,- отвечаю я вяло. Голова болит от солнца – оно жарит беспощадно; а может быть от выпитого – сегодня с утра я опять надрался.
-Чего она хотела?- она, верно, думает что мне приятно, когда меня облизывают. Как же мерзко чувствовать на коже её слюни.
-Да неважно. Какая разница?- говорю я, глядя на неё. Вдруг по внутренностям разливается холод, и я спрашиваю:
-А тебе есть восемнадцать?
-Да,- отвечает она, смеясь.
“Мне уже двадцать,” говорит она. Ну, слава богу. Это было бы неприятно. Нет. Я не трахаю детей.
-Повтор,- говорит Оля и запрыгивает на меня.
Как же, твою мать, надоело.
Мы познакомились с ней в баре. Нет, это даже не бар – скорее кабак.
Я сижу в гордом одиночестве. Это здорово, когда вокруг тебя люди, но ты всё равно один. За соседним столиком пьяные вдрызг малолетки спорят, шлюха ли Маша, и сколько водки они могут выпить. Удивляюсь, как их только сюда пустили. Изнутри поднимается волна какой-то усталой ненависти – я готов отмудохать их прямо здесь. Всех готов убить.
Такое бывает. Это не проходит совсем – просто приглушается.
Твёрдо решил сегодня не нажираться, поэтому в моей руке стакан томатного сока. Уже третий за день. Девчонка за барной стойкой смотрит на меня с усмешкой в глазах – она уверена, что мой сухой закон долго не продлится. Я поднимаю глаза, ловлю её взгляд, и показываю язык; она смеётся, но я не слышу её смеха – он теряется в гуле голосов. Она красивая. По-моему её зовут Юля. Немного полная - не мой тип женщины, но, всё равно, чертовски привлекательная. Чёрная блузка обтягивает её пышную грудь, светлые (но не блондинистые) волосы собраны в конский хвост. Интересно, как у неё дела с задницей? Ни разу не видел.
Концентрирую взгляд на стакане. Я знаю – девушкам не нравится когда на них откровенно пялятся. Я ведь не хочу её обижать. И тут же я слышу:
-Посмотри-ка. Я бы не прочь с ней покувыркаться,- говорит пьяный юнец, похабно скалясь Юле. Она делает вид, что не замечает.
-Может она тоже не против?- спрашивает второй. Голоса у них, как у свиней. Визгливые, отвратительные.
-Втроём. Конечно она не против. Пойду договорюсь,- говорит он, и с трудом встаёт. Я кладу руку ему на плечо, и усаживаю обратно.
Я говорю, что заставлю его сожрать собственные кишки, если он встанет. Шпана пытается что-то возразить, но тут встревает лохматый старик, весь в наколках. На голове у него бандана с весёлыми Роджерами.
-Ты что-то не понял?- спрашивает он, угрожающим тоном. Будь я на их месте, я бы тоже обосрался.
“Всё в порядке,” говорит юнец.
Я улыбаюсь, и показываю старику большой палец; он в ответ только кивает и разворачивается обратно к своим друзьям. На самом деле, он не такой уж и старый. Может быть лет пятьдесят. Думаю, байкер.
Мобильник у меня на шее начинает судорожно дёргаться – звонка я не слышу.
Это Мариночка.
“Привет,” говорит она, и по тону её голоса я понимаю, зачем она звонит. Я говорю ей:
-Привет, дорогая.
“Как дела,” спрашивает она. О, никогда не поверю, что она позвонила просто чтобы справиться о моём здоровье.
Отвечаю, что у меня всё просто божественно.
-А ты как?- чтобы услышать её, мне приходится заткнуть другое ухо.
-У меня всё тип-топ,- говорит она. Ненавижу это дерьмо; почему бы не сказать “хорошо”? Или “здорово”. Или “ништяк”. Обязательно нужно сказать “тип-топ”.
-Ну, я рад,- между нами повисает тишина. Она стесняется будто в первый раз. Наконец говорит:
-Ты не мог бы…
-Ну, да. Конечно,- обрываю её на полуслове.- Я в тошниловке.
-Я скоро буду,- говорит она с облегчением, и кладёт трубку.
Смотрю на часы. Половина четвёртого. Марина приедёт минут через двадцать.
Я хватаю свой сок, встаю и двигаю к барной стойке. Почти все стулья свободны. Улыбаюсь Юле, и она отвечает мне тем же. Её зубы ровные и белые, и мне вдруг становится стрёмно, когда я чётко ощущаю контраст между её жемчугом и моим покосившимся жёлтым забором. Прикрываю рот рукой, Юля вопросительно смотрит на меня. Я сначала мотаю головой, уходя от ответа, но потом всё таки говорю:
-Зубы как у акулы.
Она смеётся, и просит, чтобы я показал. Мне тоже становится смешно. Ну что же, она сама попросила. Показываю ей мою фирменную голливудскую улыбку.
-О,- говорит она.- Ты себя переоцениваешь.
Пожимаю плечами. Это, конечно, здорово, что она не скривила недовольную рожу; может быть просто решила не унижать моё самолюбие. Но с другой стороны, какое мне дело до чужого мнения?
Теперь буду бесстыдно улыбаться всем подряд.
От этого мне опять становится смешно. Приятно веселиться в компании хороших людей.
-Вот, посмотри,- говорит мне парень, сидящий рядом со мной, и скалится.
-Бля,- отвечаю я, искренне ужасаясь. Половины зубов нет – остальные гнилые насквозь.
-Твоё здоровье,- усмехается он, опрокидывая в себя стопку водки. Юля тут же наполняет её снова.
Я смотрю на неё. При ближайшем рассмотрении она уже не кажется мне полной. В самый раз.
А может быть мне просто хочется трахаться. Думаю она бы мне не отказала – я умею красиво ухаживать и убалтывать; но мне нравится с ней флиртовать – это намного интереснее, и может продлиться, хрен его знает, сколько.
Как раз столько, сколько она будет здесь работать, думаю. До тех пор, пока я не брошу пить.
В пупке у неё блестит голубенькая серёжка. Я закрываю глаза, судорожно пытаясь отогнать от себя мысли о сексе.
-Кстати,- говорю я.- Меня зовут Рома.
-Очень приятно,- отвечает она.- Юля,- и протягивает мне руку. Вроде как для рукопожатия; но я ведь джентльмен, поэтому вместо того чтобы по медвежьи сжать её нежную ручку, я её целую.
“Ну и ну,” отвечает она, а я смотрю на неё с подлой ухмылкой заправского ловеласа.
-Ты прям, как сраный лорд Байрон,- говорит беззубый парнишка, гогоча.
-Не узнаешь? Это я и есть.
Разговор заходит в тупик. Она смотрит через моё плечо в зал; я, “с интересом”, разглядываю бутылки за её спиной. Часы тикают.
Проходит пять минут.
Десять.
Юля говорит: “Будь здесь – ты теперь за главного,” и куда-то уходит. В сортир, наверное. Только она скрывается из виду, Зуб спрашивает:
-Я вас не смущаю?
-Да не, старик, всё нормально. Просто я что-то потерялся,- говорю я глядя на него. Если бы не зубы, он был бы вполне ничего.
-Поговори с ней о цветах. Об искусстве. Ты знаешь хоть одного художника? Могу провести тебе быстренький ликбез на эту тему, если хочешь,- он улыбается. Хотя это скорее похоже на хищный оскал.
-Твою мать, знаю ли я хоть одного художника, ты спрашиваешь.
Он вопросительно поднимает бровь.
-Да… я вроде как и сам этим балуюсь.
-Ну, я преклоняюсь перед Вами, господин,- отвечает он, изображая восхищённого фаната.
-Я занимаюсь всем, что не приносит денег,- говорю я.
-Ну, знаешь, ты не похож на мальчика из гетто… Хм…А я похож. Ха-ха. Да мне похер.
-Пути господни, они ведь такие – ты знаешь. Их не понять.
Он кивает головой и говорит:
-Выпьем за это,- за то время, что он здесь, он уже успел выпить мою недельную норму, и всё равно ему хоть бы хны. Нет, я ему не завидую; даже страшно представить себе, что творится у него с печенью.
Я смотрю в пустой стакан сока – на стенках красные потёки. Как кровь.
-Хочешь ещё?- спрашивает Юля, вдруг появляясь из ниоткуда. Я говорю, что мне уже от него хреново, и что не стоит больше. Она отвечает, “Только скажи.”
Я открываю рот, чтобы ляпнуть какую-нибудь глупость, но беззубый меня опережает. Он встаёт и говорит:
-Ну, я пошёл. Удачи,- он машет нам рукой, и двигает на выход.
-Эй, погоди,- говорю я. Он оборачивается.
-Меня Ромой зовут,- я протягиваю ему руку.
Он говорит “Стасик”.
-Обосрамба, как приятно,- он опять ржёт.
-Не болей птичьим гриппом, Стасик,- киваю я, и он уходит, истерично хихикая.
“Страшненький,” говорит Юля шёпотом.
-А по-моему ничего,- отвечаю я.
-Тебе нравятся мальчики?
-Ну вот. Я не сомневался, что ты спросишь.
-Просто это как-то странно.
-Ничего странного. Мне нравятся красивые люди – вот и всё. Это ведь не значит, что он привлекателен… э… в сексуальном плане… Вот.
Юля говорит “Понятно,” и тихо включает музыку.
-Ты не против?
-Мне нравится,- отвечаю я, и она улыбается. Сука, ну не надо. Не надо меня совращать. Я ведь хочу по-детски. Невинно.
Я подпеваю “I like pleasure spiked with pain. Music is my aeroplane.”
-Чем ты занимаешься кроме того, что поишь алкашей?- спрашиваю я.
-Ну, знаешь, то - сё. Немного этого – немного того,- задумчиво отвечает она.
“Такой исчерпывающий ответ,” говорю я. Она смеётся и сознаётся, что пытается найти нормальную работу – она ведь закончила театральное училище.
-А ты?
-Даже не знаю. По большому счёту ничего.
-Это, наверное, очень скучно.
-Да. Ты не представляешь, как это херово – жить без цели,- отвечаю я.- Наливай.
Мой стакан опять полон красной жидкости.
-Ну так заведи.
-Не хочу. У меня и так всё есть,- отвечаю я. Приятно ощущать себя богатеньким Буратино.
“Ну куда деваться,” говорит Юля.
На соседний стул (или будет правильнее назвать его табуреткой? Высокий, без спинки) запрыгивает Марина.
Она опять постриглась. Идиотская причёска; почему-то она напоминает мне Сида Вишеса. В общем-то, симпатичная девка, но этот её hair-style… Красная рубашка поверх чёрной водолазки. Так, твою мать, готично. Чёрные тени под глазами, мутный взгляд. Ей плохо.
Ага.
Провалиться мне на месте, если ей сейчас хорошо.
-Вот я и пришла,- говорит она.
-Ну я вижу. Сколько тебе надо?- спрашиваю я, улыбаясь. Папочка и деточка.
Она мычит что-то нечленораздельное. Я говорю ей, что если она смущается, то может сказать мне на ушко. Она говорит, что ей нужно семь сотен. Хрен знает, сколько это стоит на самом деле – никогда не интересовался.
Я даю ей деньги, она целует меня в небритую щёку и убегает.
-Это твоя девушка?- спрашивает Юля.
-Да нет. Просто хорошая знакомая,- отвечаю я, прикладываясь к соку. Вкусный. Намного вкуснее пива.
-Видок у неё хреновый.
-Ломка,- отвечаю я, безразлично пожимая плечами. Юля говорит “Ох.”
Я смотрю за окно. Кажется, дождик собирается. Я говорю ей, что сейчас ливанёт дай боже. “Не волнуйся – крыша не протекает,” отвечает она мне.
Мы вяло болтаем о всякой ерунде, будто знакомы уже тысячу лет.
Снаружи пролетает ментовозка, истошно вопя сиреной. Кому-то сейчас будет плохо.
Вслед за ней проносится машина скорой помощи. Нет. Кому-то УЖЕ плохо.
Там есть какая-то жизнь. Что-то происходит, что-то меняется; а здесь всё будто застыло. Время, словно, повисло в киселе паров алкоголя и сигаретного дыма.
Я рассказываю о своём последнем ночном кошмаре: меня заперли в подвале, и под прицелом видеокамеры, сожгли заживо.
Она говорит, что ей часто снится порнография.
-Фу, бля. Юля!- восклицаю я с наигранным (не очень) отвращением.
“Ну, что я могу поделать,” отвечает она.
-Это всё от неудовлетворённости.
-Может быть,- она говорит это так, будто хочет поставить точку в этой теме, но я-то знаю, что на самом деле, всё наоборот.
А я просто киваю. Ничего не говорю. Не люблю порно: ну чего интересного можно найти в обозрении гипертрофированных мужских гениталий, а? В конце концов (каламбурчик…), у меня у самого такой есть, раз уж на то пошло. Думаю, это для неудачников. Чтобы дрочить было удобнее.
Опять молчим.
Нужно как-то убить время – домой идти совсем не хочется.
Пытаюсь вспомнить хотя бы одно стихотворение, чтобы было не так скучно, но их будто напрочь вычеркнули из моей головы – ни одного не осталось; только какие-то невнятные обрывки. Дай Джим на счастье лапу мне; помню, когда я был маленьким, мама заставляла меня рассказывать его всем, кто бы ни зашёл к нам в гости: я вставал на стул, вытянувшись по стойке смирно, как какой-нибудь херов пионер, на мне стандартные шерстяные колготки (что за дьявольское изобретение – одевать мальчиков в колготки? Я тогда чувствовал себя законченным педерастом; и даже сейчас, когда вспоминаю об этом, хотя прошло уже почти двадцать лет), и декламировал эти строки своим писклявым детским голоском, краснея до корней волос. “Ах, какой молодец,” говорили потом гости, умиляясь. Вот тоже мне… да срал я на них с высокой колокольни – не хватало ещё перед ними кривляться. Каждый раз я обещал маме, что это был последний раз. Но, увы, она считала по-другому.
Об одном только жалею… Жаль, что стишок я так и не выучил - сейчас он был бы мне очень кстати.
Я закрываю глаза, и делаю глубокий вдох, как будто медитируя. Бесконечна боль, бесконечен страх (‘…нас несут с тобой на чужих руках’ (с) Дельфин). Это похоже на откровения сумасшедшего в больнице – образы быстро сменяют друг друга, и в них, кажется, даже есть смысл.
-Прикольно с тобой. Легко,- говорит Юля.
-Что, прости?- переспрашиваю я, рассеянно. Совсем потерялся в мыслях.
-Говорю, с тобой комфортно.
-Ага…- я смотрю ей в глаза, улыбаюсь и говорю:
“С тобой я забываю, как думать головой.”
Снаружи гремит гром. Поливает как из ведра – а я и не заметил, как начался дождь. Оборачиваюсь поглядеть кто остался.
Малолетние пидоры смотались; старик тоже отчалил. Остались две парочки в разных концах зала; не совсем подходящее место для свиданий.
-Народу нет,- говорю я. Она кивает.
Хочу быть с ней нежным. Хочу быть милым. Так странно – давно не чувствовал ничего подобного; привык обращаться с людьми как с дерьмом. Но она не такая как все – в ней есть что-то особенное. Точно знаю – мы с ней будем друзьями. И ещё Стасик. У меня на друзей нюх – за версту их чую.
Почти шесть. Я прошу чтобы она включила телевизор. Можно без звука, чтобы не напрягал.
-Я всегда смотрю новости,- объясняю я.
Читаю бегущую строку (или как там она называется?): скин-хеды устроили митинг протеста возле ГПНТБ. Китайской бла-бла-бла сто гектаров земли на берегу Оби. Общественность возмущена бла-бла-бла. На этой земле расположены детский оздоровительный лагерь, и ещё какая-то херня. И так далее.
-Думаешь они чего-нибудь добьются?- спрашивает Юля.
-Точно знаю только одно - косоглазые сегодня огребут хороших пиздюлей,- с довольным видом отвечаю я.
-Ты – расист.
-Не скрываю этого,- киваю я.
Хлопает дверь. Внутрь вползает промокшая до нитки девчонка.
-Как душ?- спрашиваю я с усмешкой. Впрочем, дружелюбной. Никого не обижаю.
-А ведь хотела взять шампунь,- отвечает она, зябко ёжась.
Прежде чем сесть рядом со мной, она трогает себя за задницу. Относительно сухая, говорит она. Я улыбаюсь, и ловлю себя на мысли, что за сегодняшний день сделал это больше раз чем за последний месяц, и не собираюсь останавливаться.
Обалдеть.
Она заказывает каппучино, а я говорю, что это дерьмо. Говорю, настоящий кофе – это тот который чёрный и без сахара.
-Ладно. Давай попробуем.
Она дует, чтобы кофе немного остыл, потом делает маленький глоток, и, скривившись, говорит мне:
-Знаешь, если бы мы были знакомы больше чем пять минут, я бы сказала, что ты хреновый советчик.
-Думаешь, я обижусь?- спрашиваю я.
-Всякое бывает,- пожимает она плечами.
-Нет, я не обижусь.
-Хорошо, в следующий раз я обязательно тебе это скажу.
Хрупкая. Миниатюрная. Хорошо одевается. Сто процентов – шлюховатая. Я это по глазам вижу; по жестам; это легко угадывается по её позе. Ну и что? Почему я не могу выпить кофе со шлюхой. Против них у меня нет предрассудков.
Юля переключает на музыкальный канал. Самой музыки не слышно, но играет явно что-то зажигательное: гитаристы разве что не трахают свои инструменты, вокалист приземляется на пол только чтобы ударить его головой; всё в этом духе. Не успеваю увидеть название группы. По-моему, что-то вроде “Fight Back”.
Ненавижу вечера.
У нормальных людей семьи. Нормальные люди устают после работы. А у меня бессонница. И я, как мудак, брожу по дому до трёх ночи. Почитаю, порисую. Послушаю музыку. И кажется, что всё безнадёжно и просвета нет. Да, на самом деле, оно так и есть. Вся проблема в том, что нечего делать. Слава богу, о самоубийстве я никогда не думаю. Это для маленьких девочек.
Дождь прекращается так же внезапно, как и начался. Я встаю, и говорю, что мне пора.
Сажусь в тридцать восьмой автобус. Удивительно, но на Красном Проспекте нет пробок. Проезжаю мимо фака, лавочки пустуют – ливень разогнал всех тусовщиков. На остановке, как всегда, длиннющая очередь на маршрутку; про себя радуюсь, что я здесь, а не там. Ненавижу стоять в очередях.
Мимо пролетают вечные стройки; наверное стоят ещё со времён сотворения мира.
Автобус заворачивает у библиотеки и мчится по длинной кишке Шанхая. Древние деревянные домики угнетают своим уродством, и я начинаю разглядывать людей, которые едут со мной. Многие из них мокрые насквозь – только некоторые с зонтиками.
Тридцать минут тряски туда, и тридцать обратно; так почти каждый день. Я выучил этот маршрут наизусть.
Проезжаю мимо большого табло – часы, градусник, и барометр в одном лице. Двадцать пять градусов – будет влажно.
Наконец моя остановка. Приду домой – лягу спать…
Бетховен наяривает пятую симфонию. Его сменяет Бах. Потом “Баварские Песни” Орффа.
Оля скачет на мне как сумасшедшая, а я думаю, что пора бы уже выставить её. Надоела.
-Эй, ты не уснул?- спрашивает она, шлёпая меня по щеке.
-Давай уже заканчивай – у меня ещё дела есть,- вместо нужного ответа говорю я, и она смеётся; хотя я знаю, что, на самом деле, она обиделась. А она знает, что никаких дел у меня нет.
Наконец, она устаёт, и слезает с меня.
-Это было круто,- говорит она.
“Как обычно,” хочу сказать я, но вместо этого, говорю, что согласен.
Она одевается, а я смотрю на неё; на линии её совершенного тела в лучах заходящего солнца, её загар кажется золотым. Она одевается медленно, никуда не торопится – надеется, что я передумаю. Звонит телефон.
Я беру трубку:
-Да?
-Это я,- говорит мне живой мужской голос с той стороны провода.
-Чего надо?- спрашиваю я.
Тоном не терпящим возражений мне говорят, “Одевайся – сейчас приду.”
-Нахрена ты мне тут нужен?
-Идём на танцы.
-А. Давай, тогда, быстрее.
-Выхожу,- отвечает он, и кладёт трубку. Идти ему минут пятнадцать. Можно особо не спешить.
Оля смотрит на меня с немым вопросом. Наверняка она увяжется за мной, если я скажу ей куда иду. Поэтому я просто говорю:
-Дела.
Она отворачивается, разочарованная моим нежеланием общаться.
Я залетаю в душ – пять минут и я готов. Надеваю свежие трусы, чёрную майку, джинсы-клёш, и рубашку кислотно-оранжевого цвета. Успеваю выкурить сигарету.
В дверь звонят.
Дзинь. Дзинь. Дзинь. Дзинь. Дзинь. Дзинь. Дзинь. Дзинь. Дзинь-Дзинь-Дзинь.
-Мудак, сколько раз тебе говорить – не трезвонь,- я открываю. На пороге стоит Шурик. Мы с ним почти как два близнеца, только рубашка у него ядовито-зелёная, и на майке белыми буквами написано “Rave is dead”.
-Ладно,- кивает он.
Оля за моей спиной говорит привет, и Шурик машет ей рукой.
Она спрашивает, подвезу ли я её. “Извини, слишком много выпил сегодня,” говорю я. Почему-то становится стыдно за свою чёрствость. Она кивает, целует меня и уходит. Обиженная.
Мы с Сашкой смотрим ей вслед…
Я познакомился с ней в баре. Нет. В кабаке.
-Она ведь тебе нравится,- говорит Стасик. Мы сидим за столиком – возле стойки нет свободных мест.
-Трудно объяснить,- начинаю я. Сегодня здесь более-менее приличный контингент – взрослые люди, которые пришли расслабиться, а не доказать кому-то свою крутизну.
-Ой, не гони, Рома. Просто: да или нет,- говорит он. Надо будет узнать когда у него день рождения и подарить поход к стоматологу.
-Да, она нравится мне,- отвечаю я, улыбаясь. Вообще-то, я постоянно думаю о ней; но, какого хрена, разве я должен всем об этом рассказывать? Это сокровенно чувство – оно только моё.
-Так дело в шляпе. Ты ей тоже,- он хлопает меня по плечу. Тоже мне сваха.
-Возрадуемся,- говорю я, делая вид, что мне всё равно.
-Идиот,- Стасик сокрушённо качает головой. Вот так всегда, думает он – пытаешься помочь человеку, а в итоге оказывается, что он сам не хочет себя спасать.
-Говорю же, это трудно объяснить. Понимаешь, я совсем не хочу с ней трахаться.
“Не понял,” отвечает Зуб удивлённо.
-Просто хочу любить её на расстоянии, сечёшь? Пока ещё рано – оно должно само собой всё получиться,- говорю я.
-Трудно понять твои душевные переживания – у меня такого не бывает.
-Да потому что ты говнюк,- отвечаю я.
-Ну, может быть,- задумчиво говорит он.
Главное только не перетянуть, чтобы не стало поздно. Это будет весьма обидно… Бля, это будет чертовски плохо.
Вдруг вспоминаю, что так и не выяснил у Стасика, где он работает.
-Я фотомодель,- отвечает он, оголяя останки челюсти.
-Да не, ну, внатуре?- спрашиваю я со смехом. Трудно даже представить себе это чудище на подиуме.
-Да осветитель я. В театре работаю,- говорит он.
-Так ты человек искусства?- спрашиваю я, прищурившись.
-Ох, не шути со мной, Рома. Ещё никого это до добра не доводило,- он грозит мне пальцем.
Бла-бла-бла.
Проходит пятнадцать минут. Тридцать. Час. Народ и не собирается рассасываться – начинает нервировать. Тогда Стасик говорит:
-Надоело. Пошли познакомлю тебя со своей собакой,- и не дожидаясь моего согласия встаёт.
Я посылаю Юлечке воздушный поцелуй, а она в ответ облизывает губы.
-Дон Жуан – импотент,- Зуб толкает меня в бок.
-Сам ты,- говорю,- Наташа.
Он уверяет меня, что идти недалеко, и ведёт меня по каким-то замызганным трущобам. Удивительно, что такое возможно в самом центре города. Почему-то это место кажется мне смутно знакомым. Зассаные подъезды; двери сорванные с петель; разверстые канализационные люки, из которых воняет дерьмом и блевотиной; мусор, который кто-то не донёс до помойки и выбросил прямо на дороге.
Все они - свиньи, говорю.
Вот идёшь ты по улице, а навстречу тебе вроде бы люди, но только вместо человеческих голов у них свиные рыла. И они не говорят – хрюкают: разевают свои поганые рты, а из них вместо слов вырывается животное урчание и рык, и остатки не пережёванных отходов. Яичная скорлупа, хлебные крошки, земля, солома.
Свиньи ездят на машинах, летают Внуковскими Авиалиниями. Они продают тебе кофе в дешёвой забегаловке, цветы за углом. Свиньи-таксисты, свиньи-постовые. Это всё они. Они даже в космосе.
Стас смеётся, и говорит, что с воображением у меня всё в норме.
-Тебе бы книги писать,- говорит он.
Наконец мы поднимаемся по лестнице. Третий этаж – лифт ни к чему. Стены размалёваны граффити. Стандартное дерьмо вроде “КОЯN” или “LIMP BIZKIT”. Поверх ядовитой краски кто-то написал чёрным фломастером “Лёха-лох”; нда… посильный вклад.
Пришли.
-Можешь, в общем-то, не разуваться,- говорит Стас.- Но лучше всё таки сделай это – только вчера вымыл пол.
-Ты ещё и пол моешь?
-Представляешь, я даже носки стираю,- отвечает он и ржёт.
-Куда?- спрашиваю я.
-Куда хочешь – всё равно не заблудишься. Комната одна. Одна кухня.
Я решаю пойти на кухню, но потом вспоминаю про собаку. Спрашиваю, “где твоё животное?”. Он отвечает, что в комнате.
Открываю дверь, и осторожно, стараясь не делать резких движений заглядываю внутрь.
Твою мать.
На диване сидит огромный плюшевый пёс.
-Его зовут Доллар,- говорит Стасик. У него в руках бутылка водки и два стакана.
Я смеюсь. Пьянство и мягкая игрушка. Да, наверное он очень одинокий. Мне вдруг становится его жаль.
-Действуй,- говорит он, а сам включает музыку.
Раздаются тихие звуки жиденького, ненавязчивого трип-хопа. Я протягиваю ему стакан.
-За мир во всём мире,- говорит он и вливает в себя водку. Мне становится тошно. Я следую его примеру, и весь содрогаюсь. Стас тыкает в меня пальцем и говорит, что я – сопляк, и если надо, я могу взять сок в холодильнике.
Да, сок – это то, что нужно.
-На прошлой неделе у меня тут под окнами чуть девочку не изнасиловали. Говорят, он уже готов был её протянуть, а она дала ему бутылкой по башке… Ну и убила его нафиг, понимаешь, ха. Так, раз и готово. Она орала так, что я уснуть потом всю ночь не мог. А что я мог сделать? Я такой бухой был, что даже с дивана встать не мог – я потом весь следующий день над очком просидел; наверное водка палёная была… Да, хуле… я, вообще, думал что меня просто прёт и всё это мне снится. Ха-ха.
-Хм,- говорю я. Просто, чтобы у него не создалось впечатления, будто я не слушаю. И по-моему я видел это в новостях. Да, вот почему это место показалось мне знакомым.
-Ну, оно и хорошо, с другой стороны – меньше всякой швали будет на улицах, верно?
-Именно,- отвечаю я, наполняя стаканы.
Он пьёт втрое больше меня – только поэтому через два часа мы оказываемся одинаково пьяными. Он говорит, что ему насрать на то, что я в его доме - гость, и что мне придётся спать в кресле. Я отвечаю, что могу спать даже стоя.
-Ну, это было бы слишком негостеприимно с моей стороны, позволить тебя спать стоя, но кресло в твоём полном распоряжении,- говорит Стас, но я ничего не понимаю, потому что язык его еле шевелится.
“А ты сегодня спишь на полу,” говорит он Доллару, и пересаживает его вниз, на ковёр неопределённого цвета…
В кабаке.
Я спрашиваю, как её зовут. Она отвечает, “меня зовут Оля.”
Точно знаю, что сегодня же вечером, она будет спать у меня (“My girl, my girl, where did you sleep last night” (с) не помню кто спел эту песню первым). Уверен, она пришла из-за меня: на ней симпатичное лёгкое платье в цветочек, волосы распущены. Очки в толстой чёрной оправе очень ей идут. Она, вообще, очень милая; но увы слишком доступная, чтобы по-настоящему меня заинтересовать.
Она зовёт меня в кино.
Я говорю, что мне это нахер не надо. Она улыбается, говорит, что я какой-то загадочный.
-Везде должна быть загадка – иначе жить будет неинтересно.
Я не говорю, что могу прочитать её как раскрытую книгу.
Не могу понять – что ли Юлечка ревнует? Какая-то она неразговорчивая с тех пор, как пришла Оля. Ну что же, если так – то у неё скоро появится реальный для этого повод (и, пожалуйста Боже, пусть она об этом никогда не узнает).
Оля говорит, что учится на менеджера. Почему-то я не удивлён. И меня это раздражает… Твою мать, меня это просто бесит. В ней нет ничего привлекательного, кроме её смазливой морды, сисек (которые, к слову, немного великоваты для её субтильной комплекции) и идеальной округлости зада.
Просто очередной механизм-удовлетворитель; кидаешь в него деньги, а он даёт тебе секс. Как всё гениальное, алгоритм его действия проще пареной репы.
Беседа протекает вяло; балаболящая без умолку Оля не в счёт – на неё никто не обращает внимания. Наконец, меня это достаёт, и я ухожу, на прощание улыбнувшись Юлечке.
Бодрым шагом иду по Вокзальной Магистрали. На заборе кто-то вывел трафаретом штрих код, под которым написано “ты - товар”. Здорово. Ещё один. Несколько подряд; в самом конце что-то новенькое: человечек с пультом управления перед телевизором, под ним написано “не будь зомби”. Да, такие вещи мне по душе.
Дохожу до поворота, и не удивляюсь, когда она догоняет меня.
-В какую тебе сторону?- спрашивает она.
-Какая разница куда мне? Ты ведь в любом случае намерена ехать со мной,- отвечаю я немного грубо, но она этого не замечает.
-Наблюдательный,- говорит она и смеётся.
В автобусе она липнет ко мне, как сопля к рукаву. Целует меня; обнимает меня. И, провалиться мне на месте, если мне это нравится. Я люблю смотреть в окно и думать о своём. Не люблю разговаривать. Не люблю целоваться. Не люблю обниматься. Просто ехать. Ехать, смотреть на этот сраный, твою мать, город за окном, и всё.
Господи.
Нет. Между нами ничего не будет. Мы просто потрахаемся, и больше никогда друг друга не увидим. Как-нибудь от неё избавлюсь. Скажу, что у меня дела.
Мы выходим. За остановкой стоянка. Я указываю пальцем на одну из машин, и говорю:
-Это моя.
“Вон та чёрная?” спрашивает Оля.
-Да. Красивая?
-Очень. Наверное, дорогая?
-Да,- отвечаю я коротко, и мы идём дальше. Проходим мимо летнего кафе; за одним из столиков ссорится стадо бычья. Шпана ошивается вокруг них.
Мировое уродство.
Мы пьём чай. Говорю, что если она хочет, в холодильнике есть мороженое. Она отвечает, что в данный момент, хочет только меня.
Уговаривать долго не приходится.
Надо отдать Оле должное, трахается она божественно. И всё равно мне это быстро надоедает.
К тому же болит голова.
Туда-сюда.
Внутрь-наружу.
Вдох-выдох.
Звонит телефон. Я свешиваю руку с дивана и поднимаю трубку.
-Алло-алло,- говорю я, зевая.
-Привет,- говорит отец.
-Хелло,- отвечаю я. Что-то случилось – я слышу по голосу.
-Костя умер.
-Что?- спрашиваю я… удивлённо.
-Сегодня ночью. Я звонил, но тебя не было, и твой мобильный не отвечал,- не припомню, когда в последний раз он был так подавлен.
-Я был у него… пару дней назад. Всё было хорошо,- отвечаю я так расстроено, насколько это вообще для меня возможно.
-Остановка сердца. Врачи сказали, что ему не было больно.
Между нами повисает тишина. Я не знаю, что нужно говорить в таких случаях.
-Похороны послезавтра. Ты заедешь за нами?
-Обязательно. Хорошо. Пока,- говорю я, и кладу трубку.
Не думал, что это произойдёт так скоро.
Юля спрашивает, кто это звонил.
-Любовница?- спрашивает она, игриво.
-Ну, типа того,- отвечаю я. Пора её выкинуть.
Её присутствие начинает меня напрягать.
| Этот пользователь был отключён и/или удалён
 Авторизован |
|
|
|
RAMMSTEIN
Администратор
|
|
Re:Ярче Тысячи Солнц
« Ответ #2 Время отправления: Воскресенье17 April 2006г, 22:36:57 »
|
|
а мне интересно два момента:
1. Это всё в Новосибе происходило?
2. Не на самом ли деле?
|
| Авторизован |
[Toyota Carina AT211, 7A-FE, 1997г, зелёный хамелеон] - продана
[Toyota Camry Touring ACV30, 2AZ-FE, 2003г, белый перламутр] - в наличии
 |
|
|
|
Страницы: [1]
|
|
|
|
|
|
|
с милым устроились почитать, вслух... на одном дыхании. Оценила чувство юмора, но вот по стилю изложения, мы были единогласны - грубовато. 
это подтверждают большая часть образов!